Новый фильм Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!» еще до выхода в прокат наделал шуму. Спецприз в Венеции, «За лучшую режиссуру» — в Чикаго. А теперь картина мэтра поборется за «Оскар»!
Фильм «Дорогие товарищи!» воспроизводит события далекого 1962 года. В стране, недавно отправившей первого человека в космос, экономический кризис, некоторые продукты исчезли с прилавков, на другие повышены цены. В народе это вызывает негативную реакцию, но до открытых выступлений дело дошло только в Новочеркасске, где рабочие электровозостроительного завода решили устроить забастовку.
Забастовка была мирная, требования выдвигались простые: снижение цен на продукты, повышение зарплаты. Но правительственная комиссия, напуганная тем, что почин новочеркасцев подхватят в других регионах, решает ввести в город войска…
Несмотря на карантин, журналисту Валерии Хващевской из издания «Мир новостей» удалось поговорить с Андреем Кончаловским и расспросить его и про новую картину, и про многое другое.
— Андрей Сергеевич, ваш фильм выдвинули на «Оскар». Поздравляем с этим событием!
— Для меня особенно дорого то, что мои коллеги — люди, в большинстве своем родившиеся при советской власти, — оценили этот фильм. Это признание очень важно для меня. Оно означает, что мне удалось восстановить дух эпохи и рассказать о противоречивости жизни дорогих мне товарищей — поколения советских людей, прошедших войну, колоссальными жертвами победивших нацизм и в кратчайшие сроки восстановивших страну. Вопрос в другом: насколько моя попытка разобраться в противоречиях жизни этого поколения будет понятна или прочувствована за рубежом. Я не уверен, что это в принципе возможно.
— Почему вы решили сейчас рассказать о событиях тех лет?
— Я про эту историю в первый раз услышал в 1960-е годы, но особого внимания на нее не обратил. Тогда про многое говорили шепотом, и про это в том числе. Но в 1990-е военная прокуратура провела расследование. Было следствие, эти материалы попали в прессу, потом свои воспоминания оставили свидетели тех событий. И эти воспоминания меня, так сказать, взволновали. Я подумал, что этот материал может быть поводом для серьезной работы.
— Насколько фильм отражает реальные события? Вы пытались докопаться до правды?
— Правду должны искать следователи или журналисты. Я не журналист. Я все-таки думаю, что это художественное произведение. Оно может опираться на факты, может обобщать их. Правда в искусстве и правда в жизни — это разные вещи. Правда в искусстве — то, во что вы верите. Если вы верите, то вы смеетесь, плачете. Если вам герои дороги, значит, это правда. А что касается тех событий…
Конечно, я занимался, изучал все очень подробно, в том числе и стенограммы, куски которых вошли в картину. Когда писал сценарий, я думал: «Кто вообще будет смотреть стенограмму партсобрания?» Но, как оказалось, даже такой документ может стать художественным процессом. Искусство, как сказал кто-то из больших художников, это всегда большая ложь, которая помогает нам понять правду жизни, правду характеров…
— Как вообще снимать фильмы об истории и при этом не фальшивить?
— Вообще как снимать любую историю, не фальшивя, — это очень трудный вопрос, который должен задавать себе любой студент ВГИКа. Потому что понятие фальши, оно сложное. Это как в оркестре: один инструмент играет плохо — и сразу вся музыка испорчена. А фальшь или ощущение неправды возникает из разных элементов.
Что касается истории, то любой фильм на историческую тему всегда может подвергаться критике с точки зрения исторической правды или трактовок, концепций, которые существуют по тому или иному событию. Всегда будет какой-то субъективный взгляд, а не объективный. Главное, по-моему, в ощущении правды — то, что зритель должен верить происходящему на экране.
«СССР ДЛЯ МОЛОДЕЖИ – ЭТО АНТИЧНЫЕ ВРЕМЕНА»
— Как думаете, молодое поколение сможет понять, о чем этот фильм? Ведь речь идет о советских временах, реальности чуждой и незнакомой для тех, кто тогда не жил.
— Мы думали и о молодом поколении, конечно. Ведь речь идет не только об этом событии, речь идет о поколении бабушек и дедушек нынешних молодых людей. Для многих молодых людей советская власть, Советский Союз, Хрущев — это какие-то античные времена. Я думаю, что они не знают даже, кто был после кого, хотя старшее поколение это заучивало наизусть! Но речь в фильме идет не об историческом факте, а о трагической судьбе целого поколения, которое неожиданно оказалось перед пониманием того, что человек, который для них казался божеством, в которого они безгранично верили, оказался скинут с пьедестала, личность его была растоптана, разрушена. Это серьезная трагедия…
— В каком-то интервью вы сказали, что вам не важен коммерческий успех той или иной работы. Это действительно так?
— Вы знаете, я думаю, что несчастен тот художник, который думает о коммерческом успехе. Потому что он начинает сразу заниматься, грубо говоря, финансовой политикой: понравится его фильм кому-то или нет? Счастливы те художники, которые работают и не думают об этом. Но в кино это практически невозможно, потому что это очень дорогое искусство. И большинство нормальных финансистов вкладывают деньги в фильмы для того, чтобы как минимум получить их обратно. Мне очень повезло в этом смысле, потому что я долго искал продюсера и финансиста, которому могу сказать: «Но учтите, деньги обратно вы не получите!» Многие люди приходили и, естественно, услышав такое, потом исчезали…
Мы сработались с Алишером Усмановым (российский миллиардер является генеральным продюсером нескольких фильмов Андрея Кончаловского. — Ред.). Нас с ним объединяет то, что мы оба любопытные. И любопытство не в том, понравится этот фильм или нет, а в том, сможем ли мы напомнить зрителю еще раз, что он должен задуматься о смысле жизни.
Такая высокая взята нота, но именно это всегда и вызывает серьезное чувство у зрителей. Я не против развлечений, и бывают замечательные комедии: пришел, посмотрел, посмеялся и забыл. Есть много разных жанров. Но с каждой картиной — а мы с Усмановым уже сделали их три — мы чему-то учимся, открываем что-то в человеке.
— А если говорить о последней картине…
— Вы знаете, для меня очень важно не давать прямых ответов в фильмах. Если кто-то видел фильм «Рай», там главный герой — нацистский офицер. Он культурный, обаятельный, Чехова знает, но в то же время он нацист. Это характер противоречивый и трагический. Его трагедия в том и заключается, что он фанатично предан какой-то идее. И каждый сделает свои выводы, посмотрев эту киноленту, подумает о своем.
Супруга рассказывала мне, что после просмотра фильма «Рай» многие зрители просто молчали. И вот это молчание означает, что человек охвачен чувством. Он не может просто похлопать: «О, отлично!» — и тут же пойти в «Макдоналдс». Он должен каким-то образом помолчать, чтобы прийти в себя. И если фильм вызывает такие глубокие чувства, то ничего не может быть лучше молчания. Потому что оно говорит о том, что зритель находится в каких-то очень серьезных отношениях со своей душой.
«СЕЙЧАС МНОГОЕ БУДЕТ МЕНЯТЬСЯ»
— Пандемия как-то повлияла на ваши планы, на вашу работу?
— Все планы были сметены пандемией! Слава богу, что мы до ее начала закончили картину «Дорогие товарищи!». Но сейчас все равно работаем. Я пишу сценарий, Юля (супруга режиссера Юлия Высоцкая. — Ред.) где-то снимается, играет. Конечно, на количестве зрителей в кинотеатрах нынешняя ситуация отражается. Но вы знаете, массовость — не самая главная оценка произведения искусства. Очень часто бывает так, что значимые произведения искусства не пользуются большой популярностью у широкого зрителя.
— А как думаете, как ограничительные меры скажутся в целом на отечественной киноиндустрии?
— Отечественное кино не развивается в каком-то инкубаторе, оно развивается в мире, в пространстве. Тем более что российский прокат на 70% забит американскими картинами. Я думаю, что коронавирус усугубил кризис, который начался до этого в мировом кинематографе. Этот кризис из Голливуда.
Мировой кинематограф, который ориентируется на блокбастеры, умер. Дорогие картины, которые выходили последние 20 лет с огромными бюджетами по 200-300-400 миллионов, их просто никто не будет делать. Таких меценатов на Уолл-стрит нет, деньги такие не будут возвращаться. Кинематограф будет искать другие формы, чтобы доходить до зрителя. Я думаю, что сейчас многое будет меняться. Мы проходим через глобальный процесс трансформации. Мир переходит на что-то новое!..
Валерия Хващевская
